Вера Кауи - Любить и помнить [Демоны прошлого]
Эд сидел, тупо уставившись прямо перед собой, и в ушах его звучал голос Джайлза Латрела: «Наш сын Джеймс...» О чем это они говорили? О группе «Битлз», вот о чем. Это из молодых – длинноволосые ребята с гитарами. Да, новое поколение не в пример свободнее и независимее, чем они были в их возрасте. «Наш сын Джеймс так думает», – сказал Джайлз Латрел, а Эд вежливо отозвался: «Я и не знал, что у вас есть сын». А Джайлз Латрел улыбнулся и спокойно пояснил: «Ему идет двадцать второй год, он учится в колледже, там, где я учился. Как и все представители его поколения, он собирается перевернуть мир».
«Мой сын, – вертелось в голове у Эда. – Боже милостивый, у меня есть сын! Каково, а?» Тут его опять кольнуло в сердце: «Что же ты не сказала мне об этом, Сара? Разве ты не должна была первым делом сообщить об этом?» Вдруг вспомнились ее слова: «Нам надо поговорить, Эд...» Больше она ничего не сказала. Он-то решил, что она имеет в виду объяснения двадцатилетней давности. А она скорее всего имела в виду именно это. Хотелось бы надеяться, что да. А как она смотрела на него, говоря, что очень скоро даст о себе знать! Недаром она была так серьезна в тот момент. Ей есть, что ему сказать, это факт. Например, о том, что у них есть сын. Как просто, усмехнулся он. Это твой сын. Твой и больше ничей. А она и словом не обмолвилась. За все время праздника не сказала об этом ни словечка.
Почему? Почему даже Джайлз Латрел вскользь упомянул о мальчике, подложил эту мину замедленного действия, эдак небрежно, будто сахар в кофе. «Наш сын», – сказал он. Не «мой», а именно «наш». Какое еще доказательство тебе нужно? Сам прикинь. Последний раз ты был с Сарой третьего июня 1944 года. Если она зачала тогда, Джеймс Латрел должен был родиться примерно в марте 1945-го. Двадцать один год назад. Все сходится. Но почему же тогда она не написала об этом в прощальном письме? Она знала, что беременна.
Он прикрыл глаза, снова представляя картину, которая навсегда врезалась ему в память: Сара лежит на кровати в номере отеля в Ист-Гринстеде, одна рука закинута за голову, другая покоится на животе, на одеяле с пододеяльником в цветочном узоре. Желто-зеленом. И на ее пальце блестит обручальное кольцо как знак того, что произошло то, чего он больше всего боялся. Знала ли она тогда, что под этой ладонью растет его сын? И почему сэр Джордж об этом умолчал? Может быть, он не знал? Или оба они не хотели, чтобы узнал он, Эд? Хотели, чтобы в случае смерти Джайлза остался законный наследник Латрел-Парка?
«Господи, – размышлял Эд, – голова идет кругом. Надо прежде всего удостовериться, что это действительно мой сын». Есть только один надежный способ убедиться в этом.
Он нажал на стартер, вырулил на шоссе и дал газ. Ему не терпелось подтвердить свою догадку. Он автоматически вел машину, привычно переключая скорости и лавируя в потоке транспорта, а в голове лихорадочно прокручивались старые и новые факты, складываясь в упорядоченную картину.
Доехав до посольства, он позвонил в ночной звонок и сразу прошел в информационный отдел. Взял с полки справочник «Кто есть кто», открыл на букве Л, нашел сэра Джайлза Латрела, девятого баронета, родившегося в 1918 году, женатого на Саре Эмили Джейн, единственной дочери четырнадцатого графа Брэндона, имеющего единственного сына, Джеймса Джайлза, родившегося 2 марта 1945 года.
Он опустился в кресло, глядя в раскрытую книгу. Ну, что теперь? Что делать? Немедленно позвонить Саре или ждать, когда позвонит она? Конечно, она собиралась сказать ему об этом. Она должна это сделать. Просто обязана. Сара прекрасно его знает и понимает, о чем он думал весь этот день, куда завели его эти мысли. Что же делать? Что ей сказать?
Тем не менее именно Джайлз упомянул о Джеймсе. Вряд ли он сделал это случайно. Тогда почему? Почему? Что он хотел сказать? И вдруг до него дошло. Он все знает. Всегда знал. Проявлял гостеприимство, был дружелюбен – и знал. Нарочно сказал про сына. Ну и Дела! Теперь надо быть предельно осмотрительным. Ситуация гораздо сложнее, чем казалось. И почему же все-таки Джайлз... А Сара не сказала ни слова.
Может быть, Джеймс совсем не похож на родного отца; может быть, он даже похож на Джайлза Латрела или пошел в мать – блондин со светлыми глазами. Хотя вряд ли. От союза темноволосого мужчины и светловолосой женщины обычно рождаются брюнеты. Как же он все-таки выглядит? Брюнет или блондин?
Эд вообразил себе гостиную Латрелов. Что-то не припоминается там фотография юноши лет двадцати. Фото Сары на представлении ко двору по-прежнему там, и портрет Джайлза, совсем непохожий на него теперешнего. Никакого сходства между ним и Джеймсом быть не может после стольких пластических операций.
Как же выглядит Джеймс? Эду отчаянно захотелось это выяснить. Похож ли он на Сару? Или на него? Ему захотелось тут же вернуться в Латрел-Парк, и он усмехнулся, представив всю нелепость этой идеи. Ворваться среди ночи в Латрел-Парк! Усмешка перешла в нервический смех. «Господи, ничего себе – счастливый отец, узнавший о рождении ребенка через двадцать один год! Нет, он, конечно, мой сын. Должен быть моим. Все так ловко сходится. Черт подери, если бы знать, как он выглядит! «Наш сын», – сказал Джайлз Латрел. «Наш», а не «мой». А почему Сара ничего не сказала?
Почему твой муж смог это сказать, а ты, Сара, нет? Я о нем ничего не знаю. Как он выглядит, каков он. Хорош ли собой? Умен ли? Может, тупица? Высокий, низкий, брюнет, блондин? Унаследовал ли он твое обаяние, мою масть? Он, должно быть, натуральный англичанин. И говорит как Сара, думает как она, поступает так же. Учится в колледже Джайлза. А мог бы учиться в моем, – с горечью подумал Эд. – Чего все же добивается этот Латрел? К чему все это благодушие, показная радость от встречи? Из-за Джеймса? Может, это попытка загладить их с Сарой вину передо мной? «Я вас знаю», – сказал он. Черта с два ты знаешь! Отца своего сына. И еще приглашал бывать у них! «Будем рады видеть вас у нас на выходные, Эд! Когда устроитесь, Сара вам позвонит...» Боже, тут что-то неладно. Что-то у них там происходит, в Латрел-Парке. Что же именно? И когда же это наконец прояснится? Сара, видимо, имела веские основания, умолчать о сыне. Только вот какие?
Между прочим, она не знала, где я нахожусь. Впрочем, это нетрудно выяснить. При ее связях и знакомствах она могла бы при желании узнать мой адрес. Но, вероятно, боялась, что я буду претендовать на ребенка. Она не могла больше иметь детей. Достаточно одного взгляда на Джайлза, чтобы это понять. Джайлз Латрел не способен к деторождению. Сара не хотела обременять меня, не хотела, чтобы я взял на себя ответственность за ребенка. Черт, я был бы счастлив взять ее на себя. И она прекрасно это знала. Она же знала, как я мечтал иметь от нее детей. Мы часто об этом говорили. Может, она боялась мне сообщить? Но чего тут бояться? Смешно. Думала, я не поверю, потому что анализ, сделанный на базе, беременности не показал? Но он допускал погрешность в полтора процента... Так что вряд ли она опасалась, что я не поверю. Что-то не так с этим ребенком. Он, значит, в Оксфорде...»
